Алматинский уникум: человек, который умеет почти все, раскрыл секреты мастерства

Создавать новые вещи и давать вторую жизнь, казалось бы, безнадежно сломанным вещам, стало призванием алматинца Виктора Гуранды В прошлом военный моряк, а сейчас художник, скульптор, кузнец, резчик по дереву, учитель черчения, реставратор и часовщик. Вот лишь малая часть профессий, в которых алматинец Виктор Гуранда творит настоящие чудеса и при этом всегда находит время учиться чему-то новому.

Обычный необычный человек

Небольшая студия Виктора Гуранды расположилась в арендованной пристройке к частному дому на одной из узких улочек все еще кое-где оставшегося частного сектора, недалеко от центра Алматы. Сам ее владелец не стремится к особой публичности. Говорит: "Кому нужно, знают где найти".

Виктор Федорович встретил нас прямо у дверей студии. Невысокого роста. Коротко постриженные седые волосы, усы и окладистая борода отливали серебром на солнце, подчеркивая четкую флотскую выправку, присущую настоящему капитану второго ранга. Знакомство было непринужденным и через пару минут казалось, что мы уже прежде встречались.

Сама студия оказалась довольно компактной. Здесь уместились шесть небольших столиков-парт, длинная полка с различными композициями, над которыми кропотливо работают приходящие ученики, а по узкому проходу между столами можно протиснуться в мастерскую. Все остальное пространство занимают работы отставного капитана морфлота - в основном парусники разных размеров, картины, бюсты и элементы архитектуры, отлитые из гипса.

По словам Виктора Гуранды, он сам часто задает себе вопрос, почему два, казалось бы, параллельных мира – служба на флоте и тяга к искусству, объединились на его персоне. И ответ находит практически сразу – гены. "В пяти поколениях я военный и художник. И, так сложилось, что я решил продолжить эту традицию. Поэтому я решил на себе все объединить. Офицером стал. И художником. Профессиональным. Три академических образования у меня именно по изобразительному искусству. Разные специализации", - рассказывает Виктор Федорович.

Например, в художественно-промышленной студии Веры Мухиной в Санкт-Петербурге он освоил такие направления, как портрет, пейзажную живопись и реставрацию. Далее, обучаясь в Военно-морской академии имени Кузнецова, он параллельно окончил Санкт-Петербургскую академию художеств имени Ильи Репина. А Новосибирскую академию народного творчества и прикладных искусств Виктор Гуранда окончил не за долго до увольнения в запас с флота, где он прослужил 32 года и вышел на пенсию в звании капитана 2-го ранга.

Приехав в Казахстан и обосновавшись в Алматы, Виктор Федорович изначально и не думал о том, чтобы создавать студию. Первым местом работы на гражданке стала обыкновенная средняя школа "Я, когда приехал сюда, в Казахстан, я в школе №100 работал. И, что смешно мне сейчас, тогда как-то странно все сложилось. Я в школе преподавал начальную военную подготовку, технологию с экономикой, ИЗО и черчение. Я был один преподаватель по таким дисциплинам. Когда уходил оттуда по семейным обстоятельствам, директору ой, как трудно было найти учителей сразу по пяти предметам", - вспоминает Виктор Гуранда.

Когда море – в крови

О создании собственной студии Виктор Федорович задумался несколько лет назад. Сначала снял помещение, в котором первое время собирались местные старушки и занимались вязанием. После, постепенно, здесь появилась мастерская. А затем Гуранда вспомнил свою любовь к преподаванию и стал обучать детей основам изобразительного искусства и черчению. Благо, педагогический опыт был у него не только в школе, но и вовремя службы на флоте.

"Представьте себе, ушли мы на боевую службу. Ребят надо чем-то занять. Я открывал студии, посменно. У нас три смены. И я три студии открывал и, посменно, мы там обучались. Строили парусники. Но они большие, их в люк подводной лодки не вытащишь, поэтому мачты не ставил. Заворачивали во флотскую портянку, поднимали наверх, а дома я уже ставил мачты. И вот это занятие моряков отвлекало от уныния и прочего", - говорит Виктор Гуранда.

Сегодня его студия больше напоминает музей мореходства. Корабли и парусники больших и малых размеров заполняют практически все свободное пространство вдоль стен. Каждая деталь – тонкая ручная работа. Каждый готовый экспонат – точная копия когда-то существовавшего судна.

"Беру чертеж, смотрю, изучаю его. Чертежи я читать умею – сам учитель черчения. Беру формат. На формате, в зависимости от размера корабля, высчитываю масштаб: высота, ширина, длинна, какая парусность у корабля. Знаю устройство парусников хорошо – сам был в кругосветке и на Палладе, и на Крузенштерне в давние времена", - рассказывает мастер.

Изготовление каждого нового судна начинается с составления плана. Все с точностью, как на верфи, только в уменьшенном варианте. "Первое, что делаю – подставку, чтобы корабль стоял устойчиво. А потом начинаю: делаю скелет, шпангоут, рангоут, киль. От киля все растет. Он получается, как решетка. А потом, начинаю шпоном от киля выклеивать до фальшборта. А потом – леера. Потом уже надстройки и все, что на верху – такелаж весь. Мачты, реи, я их названия знаю. Названия парусов всех, сколько их должно быть. Потому, что корабли все из прототипов. То есть, такие корабли были", - объясняет тонкости дела Виктор Федорович.

Какую-либо технику при изготовлении своих кораблей мастер практически не использует. Исключением могут быть только сверлильный станок и дрель-шуруповерт, когда необходимо просверлить, к примеру, порты для пушек.

"А все остальное – руками. Якоря отливаю свинцом, потом золотом из баллончика. Пушки отливаю. Только тот корабль, который из металла я 7 лет делал. Там, да, станок использовался. Потому, что надо мачту, рею выточить, потом леерные ограждения. Потом цепи крутил. Пушки сам научился лить. Ядра тоже. Есть корабли, когда я закладываю, допустим, несколько палуб, я делаю помещение: каюта капитана, каюты офицерского состава, рядового. В каюте капитана переборки – это стены. Там картины вывешиваю с пейзажиками, с портретами. Диванчики, бочка с ромом, кружки на столе. Все эти мелочи делаю вручную", - рассказывает Виктор Гуранда.

В моменте истории

Говорить о своем увлечении кораблями и парусниками мастер может часами еще и потому, что досконально знает историю каждого из них. С особенным огоньком в глазах он рассказывает про морские баталии с участием кораблей российского флота. Одна из самых любимых, история про бриг "Меркурий" под командованием капитан-лейтенанта Александра Казарского, которому за полтора часа удалось потопить три турецких военных корабля, взявших бриг в "тиски" и требовавших сдаться.

"Казарский умничка был, ученик Нахимова. У "Меркурия" 15 пушек с левого борта и 15 с правого. А он взял еще один комплект и получилось не 30, а 60 пушек. И когда потребовали сдаться, он с одного и со второго борта залпы дал по турецким кораблям, и они стали тонуть. А буквально через 4-5 минут – второй залп, чего турки не ожидали вообще. Представьте, на заряжание сколько нужно времени? Это как пушкари должны были быть обучены! Корабли горят. На "Орионе" – турецком флагмане, увидели, что произошло и стали уходить", - рассказывает Виктор Гуранда.

Однако и "Ориону", по его словам, уйти от Казарского не удалось. Нагнав неприятеля, по аналогичной схеме, он уничтожил и его.

Еще один, по-своему уникальный экспонат, по словам Виктора Федоровича, находится в его домашней коллекции. Это так называемый пап корабль.

"У меня есть дома корабль. Есть папамобиль для Папы Римского, а у меня есть папакорабль. Его заказали, сделали. Потом он Папе Римскому понравился, и он предложил его вооружить – всякое бывает в Средиземноморье. И вооружили его пушками. Он стал не прогулочно-пассажирский пап корабль, а стал хорошо вооруженным кораблем. И он прослужил четырем Папам", - говорит мастер.

По словам Виктора Федоровича, в изготовление каждого корабля, написание каждой картины, он вкладывает всю душу, вне зависимости, делает ли это для себя, либо на заказ. В первое время, признается мастер, с работами было расставаться довольно сложно. Побороть искушение продать что-то из коллекции ему помогала хитрость.

"Я делал такое на картинах. Писал: "Продано". Это сдерживает", - смеется он. Сейчас заказов у Виктора Федоровича хватает и с некоторыми своими экспонатами он научился расставаться спокойно. Но о том, чтобы устроить тотальную распродажу, даже не задумывается.

"Я одного художника знаю, по Феодосии, Шахматов Владимир. Его нет уже сейчас в живых. Он даже этюды свои продавал. Нельзя этюд продавать. Художник без мастерской, без архива, это, как человек без кровеносной системы. Бывает, допустим, захотел персональную выставку к какому-нибудь юбилею, а картин нет. И, тогда ходишь по частным коллекционерам, кому ты продал, кому подарил, и просишь: "Дай на выставку". Это очень нехорошая практика. Поэтому у меня есть резерв, я в любой момент могу организовать выставку", - объясняет Виктор Гуранда.

Вторая жизнь "убитых" вещей

Помимо собственных работ, в студии и мастерской Виктора Гуранды можно найти все, что угодно: техника, музыкальные инструменты, механические швейные машины, коллекцию часов и множество других вещей. И, что самое интересное, все они когда-то, в буквальном смысле слова должны были оказаться на помойке. Так бы и случилось, не попади они волею случая в руки мастера.

"Часы? Сначала, однажды, я свои починил. Потом стал делать часы с кукушкой: приносят в дребезги разбитые часы, а кукушка не кукует. Я допетрил. Изучил механизм и теперь знаю, как сделать, чтобы кукушка куковала. Потом люди стали другие носить. Разные. Кто механические, кто электронные. Можно взять, купить механизм, поставить в эти часы, но моя задача – дать им вторую жизнь. Поэтому чищу, окиси снимаю, контакты прочищаю, ставлю батарейку, пытаюсь запустить. Есть часы с изъянами, я реставрирую. Вот, Наполеон. Разбит был в дребезги. Я все собрал, пришел, склеил и даже не скажешь, где была поломка", - рассказывает Виктор Федорович.

По его словам, специально собирать коллекцию часов намерения не было. Просто многие, после ремонта, предпочитают оставлять их у мастера, либо за ненадобностью, либо на память. Так и собралось в мастерской около трех десятков экземпляров. Есть даже с боем. "Я чиню пылесосы, мясорубки, утюги, газонокосилки. Да бог знает, что я только…. Швейные машинки. У мня две швейные машинки. Принесли еще две. Я их починил и отдал. А эти не забирают: "Оставь себе". Я на них шью паруса. Нашел им применение", - смеется мастер.

Особая глава в жизни Виктора Гуранды – реставрация музыкальных инструментов. "Вот, кстати, балалаечка – Москва, 1980 год. Это, как раз, Олимпиада была и, как раз Владимира Высоцкого не стало. Принесли ее – она была в ужасном состоянии. Струн набор есть, сейчас поставлю. Все сделал, полочки и прочее. И она будет играть", - говорит он. Помимо раритетной балалайки, Виктор Федорович вернул к жизни мандолину, несколько домбр, два совершенно разбитых и рассыпавшихся аккордеона и более десятка гитар. "Гитар у меня было 12, осталось пять штук. Чиню. Мальчик один мне говорит: "Хочу научиться на гитаре, а папа мне гитару разбил, потому что бренчу, мешаю всем. Как починить?". Принес, а она – в труху: папа ее так об асфальт уработал. Я ее восстановил. Пацан уже в подземных переходах, у торговых центров играет, зарабатывает денежку. А потом, я увидел, что он научился играть на гитаре, и я ему подарил хорошую гитару. Прямо от души взял и подарил", - рассказывает Виктор Гуранда.

Когда чинить оказывается нечего, свободное время мастер посвящает исключительно творчеству: режет шкатулки, шахматы, нарды и куклы, разрабатывает и льет гипсы, занимается кузнечным и литейным делом. А на вопрос о том, есть ли хоть что-то, чего бы он не умел делать, отвечает с улыбкой:

"Металл я знаю, форму сделать и отлить я знаю, стекло я знаю, как сделать и дуть стекло могу. Я, может быть… Хохлому и гжель вот если бы я освоил, то было бы супер. Приносят. По наитию, по чутью, я могу восстановить, если что-то там потерлось, что-то отпало. Могу починить. Мне принесли самовар, я его расписываю. Там не хохлома, но что-то в этом роде. Осталась только верхняя парильная камера. А еще я и иконы реставрировал. Несколько икон, очень хороших и с историей. Из любого материала, то ли это ткань, то ли это кожа, металл, дерево, я могу что-то придумать и, особенно, если дело касается реставрации, я обязательно это сделаю".

Черчение в школах: Вернуть немедленно!

Преподавание, возможность передать свой опыт и свои знания подрастающему поколению – еще одна слабость Виктора Гуранды. В своей студии он ежедневно проводит уроки по изобразительному искусству и черчению, как совсем с малышами – 5-6-летками, так и со школьниками, в основном с теми, кто заканчивает выпускные классы. За 4 года работы с ними, после занятий у Виктора Федоровича, в колледжи и вузы поступили 58 человек. Причем не только в казахстанские. В списке стран Россия, Канада, Чехия, Германия, Англия, Австралия, Корея и другие.

"Чтобы подготовить их к экзаменам, нужно дать основы дисциплины: линейный рисунок, графический рисунок, построение композиции. Если это анимация, значит анатомия. Если портрет – тоже анатомия. Потому, что без пропорций и пластической анатомии человека невозможно ни аниматором стать, ни портретистом. Так как я учитель черчения, преподавал, черчению я уделяю очень много внимания и считаю, что это основа инженерии", - говорит Виктор Гуранда. По его словам, черчение, которое, с чьей-то легкой руки исчезло из школьной программы, наука наиважнейшая. Не будет подготовленных специалистов-инженеров - не будет развиваться производство, строиться самолеты и автомобили, станки и доменные печи. Да что там говорить, построить обычный дом станет проблемой.

"Я за суверенитет государства. Вот, представьте, если нет инженеров. Кораблестроение, самолетостроение, построение железнодорожного транспорта, автомобильного и прочее, прочее… Если этих специалистов нет, то государство суверенное? Или оно зависимое? Это значит инвесторы из других стран пришли, вложили инвестиции и рабочие места заняли в этих отраслях. Так будет, если не будет своих инженеров", - говорит Виктор Федорович.

По признанию Гуранды, именно этот момент и стал толчком для того, чтобы начать преподавать черчение подросткам, которые впоследствии намерены связать свою жизнь с инженерной мыслью. Мастер с горечью признает и то, что на данный момент упущено уже очень много времени: преподавателей черчения старой школы осталось мало, по пальцам можно пересчитать, а новых, увы, не воспитали.

"К черчению немедленно надо вернуться. Немедленно. Потому, что без черчения – это ступор. Никакая техническая мысль не родится, никакой объект, проект. Сейчас попробуй, запусти черчение в школе. Где брать специалистов? Никто не преподает. Брать кого-то от производства, с КБ или чертежного бюро – это очень сложно. А кто пойдет на такую дисциплину? Низкооплачиваемая она, неправильно это. И вообще, я считаю, что учитель иногда важнее, чем родитель. Он корректирует ребенка, воспитывает его, приучает к труду, к предмету, формирует личность", - говорит Виктор Гуранда.

Мечта мастера

Несмотря на то, что, по словам Виктора Федоровича, в своей жизни он добился практически всего, чего хотел, даже у него есть сокровенная мечта. Пока она лишь в голове и, для того чтобы ее осуществить, сил одного человека будет недостаточно. Также, как, в принципе, и средств, которых у скромного капитана-отставника, художника и мастера на все руки попросту нет.

"Я хотел сделать Город мастеров. Сокровенная моя мечта. У меня, например, есть муфельная печь (предназначена для нагрева чего-либо до заданной, обычно высокой температуры - Sputnik) на полторы тонны. У меня есть наковальня и кузнечный инструмент, есть горн, который бы я поставил. Город мастеров – это конгломерат, где гончары, кузнецы, резчики по дереву, ремесленники, которые своими ручками все делают: и посуду, и парковые скульптуры, и обжиг, и керамику, и очень много всего. И ремонт разной бытовой утвари. Может даже экспо-зал, где бы демонстрировались изделия и отремонтированные вещи какие-то, которым дали вторую жизнь", - делится своей мечтой Виктор Федорович.

Мастер уверен, что Город мастеров пользовался бы большой популярностью, как у алматинцев, так и у гостей мегаполиса, в первую очередь потому, что в нем каждый мог бы соприкоснуться с искусством, творчеством и историей.

"Это нельзя забывать. Это, можно сказать, этнос. Это коды. Их нельзя от народа отрывать. Мы уходим в современное, забывая старое и теряем связи, теряем формы, мы теряем чувство наших предков", - заключил Виктор Гуранда.

 

Sputnik Казахстан

Мы в Vkontakte     Мы в Telegramm     Мы в ЖЖ     Мы в Одноклассниках